Естественный ход истории или Смертной казни посвящается...  167

О потускневшем солнце

За несколько лет относительно тесного общения с Михаилом Хазиным я, если и не научился видеть, то, по крайней мере, привык искать в окружающих меня процессах глобальные тенденции и взаимосвязи. И хотя я еще далеко не всегда делаю из всего "правильные" выводы или, выражаясь точнее, мои выводы не всегда совпадают с хазинским анализом ситуации, я не могу не признать, что концептуально едва ли не каждое политическое событие можно либо логично объяснить положениями его Теории Кризиса, либо языком его же Теории Власти. Собственно говоря, ключевые ошибки моих умозаключений, как правило, и были связаны с тем, что я пытался выстраивать свою логику вне поля постулатов этих теорий.

Мне, в первую очередь в силу характера, хотя и юношеский максимализм из меня не выветрился окончательно, пока еще трудно сохранять хладнокровие и не допускать в анализ ситуации эмоции. Видели бы вы мое состояние сразу после телеобращения Президента по поводу пенсионной реформы – концепция Катехона рухнула, мир рухнул, надежда испытала состояние клинической смерти.

Помню, что спросил тогда у МХ, чем мы теперь будем оправдывать Солнце Наше? Ничем, – ответил он мне уже без заглавных букв, – солнце наше потускнело. Мы разошлись и каждый из нас пошел привычным для себя путем.

Я – погрузился в состояние "кругом измена, трусость и обман", что, вероятно, было хорошо заметно завсегдатаям нашего Форума по тому, как от часа к часу менялись заголовок и превью материала, посвященного телеобращению.

Если при его размещении мне еще удалось сохранить редакторскую выдержку и выпустить статью, озаглавленную "Как Владимир Путин изменил пенсионную реформу", то после хазинского "солнце наше потускнело" забрало моё упало, и я снова и снова менял формулировку заголовка, пока не дошел в его изменениях уже до открытого троллинга шефа с его концепцией "левого поворота":

«А царь-то не настоящий!» или «Левый поворот», он такой: Путин поддержал пенсионную реформу

Хазин же, отбросив эмоции в сторону (а метафору с потускневшим солнцем воспринимать иначе, признаться, сложно – он всё-таки тоже человек), сначала дал ожидаемо обвинительный комментарий,

Ожидаемо обвинительный – потому как конкретно в тот день, как великорусский шовинист, не поддержать свой народ Хазин не мог. За любую попытку оправдания Путина, а иначе как оправдание никакое, даже самое логичное, объяснение произошедшего народ бы не воспринял, его бы просто растерзали тогда даже самые преданные поклонники.

Но уже с наступлением утра, которое, как известно, вечера все-таки мудренее, МХ дополнил этот комментарий своим классическим системным анализом, за который, впрочем, ему все равно досталось, но уже лишь от той части нашей аудитории, что всегда занимала по отношению к Путину крайне радикальную позицию, полагая его разве что не крестным отцом внутрироссийской либеральной мафии.

Катехон в моей голове, не без доброго десятка оговорок, был восстановлен, мирная жизнь вернулась в редакцию, но осадок, как говорится, остался.

Собственно говоря, именно он и послужил причиной того, что я решил прервать свое молчание и поделиться с читателем своей позициией по некоторому ряду вопросов, где моё миропонимание всё еще расходится с мировоззрением Хазина.

Как и МХ я тоже исповедую второе пришествие левого поворота, хотя и серьезно расхожусь с ним во взглядах на способы его осуществления. Никакой философией я вас в этом вопросе не утомлю. Всё предельно просто. Я, в отличие от МХ, не вижу и не представляю себе нереволюционного перехода, точнее сказать, в нашем случае, возврата к общественной собственности на средства производства. Именно поэтому динамика происходящего, незаметная порой простому обывателю, сейчас буквально будоражит мое революционное сознание мыслями о том, что не пора ли нашей "Авроре" начать стрелять.

Для меня не стоит вопроса, какая форма социализма должна быть принята народом моей страны, мои вопросы лишь «когда и как?» или, точнее «когда уже, наконец, и как?»

Мне искренне хочется думать и верить, что всё это может состояться как результат общественного обсуждения, всенародного одобрения, на каком-нибудь референдуме и тд. Я даже готов переварить в себе вариант, при котором всё приватизированное (читать: украденное) за последние 25 лет государство просто выкупит обратно, пусть даже по рыночной цене...

...Но кто из вас смог бы поверить, что все это возможно хотя бы в таком безумном, с точки зрения справедливости, формате?! Не верю и я.

Именно поэтому "естественный ход истории", с винтовками и матросами, мной хоть и не приветствуется, но и не отвергается, в следствие некоторой исторической схожести сегодняшней ситуацией с положением, уже имевшем место в нашей стране 100 лет назад, когда общественное сопротивление было мотивировано несправедливостью сословного расслоения, проявления которого окружают сейчас нас всё больше и больше.

Вся власть советам

Я – безусловный сторонник любой формы правления формата «Совет мудрецов», как бы этот орган ни назывался, хоть "Совет народных депутатов". С одной лишь оговоркой, что возглавляют его учёные мужи и практики, мудрость свою доказавшие опытом, а не научными трудами.

Вот уже им подстать управлять и наукой, и государством. Возможные критерии мудрости, здесь, я полагаю, приводить излишне. Наверняка на этот счет есть простые научные инструменты социальной фильтрации.

Я не против концепции Катехона (тем более что умные люди неустанно убеждают меня в его безальтернативности), но хочу, чтобы власть Защитника была ограничена (хотя, правильнее сказать, – подкреплена) волей Совета.

Как и любой русский...

Трудное время, – вынужден пояснять, что речь в том числе идет и о любом национальном меньшинстве, себя частью русского считающего

...я готов рассмотреть и принять любую форму правления, в основе которого заложена «справедливость». Именно поэтому формат «колективного разума» мне кажется идеальной формой для принятия любых решений.

Кто-то скажет, что у нас есть парламент... Но только скромность и неосведомленность сдерживают мою фантазию, в попытках представить себе (просто пример) число депутатов ГД, которые в свое время, разве что не официально, работали на Ходорковского.

Нужен регулятор (надзиратель)...

В каких бы организациях я ни работал, нигде без надзирателей (а иногда и их целой пирамиды) не обходилось. И никакого вам совета надзирателей, всегда есть главный. Я сам управлял десятками коллективов и могу с уверенностью сказать, что управлять человеком без надзирателя (или, хотя бы, смотрителя) – невозможно.

Именно это обстоятельство обуславливает распространенное заблуждение, даже здесь, на «Авроре», что Путин у нас – самый главный. Точнее, – самый ответственный за то, что происходит. В то время как МХ раз за разом пытается донести до общественности, что не только арбитр может стать народным избранником, но и народный избранник может оставаться арбитром. Но ни тот, ни другой в стране победившей номенклатуры царём быть не может.

Но Главный нам нужен. Как и всем русским или как и всем людям – вопрос к философам. Но опыт моей жизни показывает, что главная функция Главного (по крайней мере, в нашей стране) – это быть Крайним. Без крайнего нам просто исторически никак. Пока есть в русской душе состояние неопределенности, связанное с собственной неуправляемостью, она, то есть душа, будет интуитивно тянуться к порядку, оформленному четким пониманием того, кто, если что, крайний.

Так что без царя нам никак. У нас даже выше упомянутое состояние неопределенности, собственно, и называется «без царя в голове». Нет у человека надзирателя. Главного над ним нет.

Поэтому пока, про сменяемость власти мне даже спорить не интересно.

Как на генном или нейронном уровне потребность русского человека не только доминировать, но и подчинятся порядку предопределяет наше желание иметь Вождя. Как это работает на уровне сознания, конечно, нужно разбираться. Но в первую очередь нужно понимать, что всё это – не более, чем региональная традиция отношения к правителю. В нашем случае – многовековая. Поэтому "сменяемость власти"? Для чего?

Всё чего я хочу как гражданин, это систему сдержек и противовесов или систему разумного контроля и ответственности, кому как угодно. Если правитель мой печется о народе и делает это искренне, да боже царя храни!

Я уже слышу эти голоса – ну вот, у Путина появился очередной баснописец. Поверьте, друзья, Михаилу Хазину пришлось сдержать немало моих попыток «поднять знамя». И мне хочется верить, что логику МХ, в части взаимоотношения народа с Властью, я окончательно принял не потому, что глуп, а потому, что против нее действительно нет контраргументов.

Революция – мера крайняя, но воспринимать ее иначе как вирус, которым неизбежно приходится переболеть, трудно.

Меня порой упрекают, что я очень упрощаю исторические события, но в вопросе революций мне трудно содержательно парировать простую истину: как проник вирус – не имеет значения – немцы, англичане... свидетели Иеговы – он проник, потому, что была возможность. Карты сошлись, для тех, кому надо еще проще.

Сословия задолбали всех. Шансов у белых было ноль идеологически. Но ресурсов было так много, что потребовалось аж 4 года, чтоб урегулировать всё путем братоубийства. Могло ли и как могло быть иначе мне по-прежнему представить себе невозможно! Не встретил еще «своего» историка.

Тот же естественный ход истории (читать — развитие событий в соответствии с Теорией Власти) вытолкнул на поверхность «Отца всех народов». А история, как известно, сослагательных наклонений не любит. Перед нами лишь факты: лапти — космос. Цена?! — да кто вы, судьи?

Женевская конвенция о правах человека, так-то, – вирус еще пострашнее любой революции. Мне не легко говорить это, но я искренне убежден, что ценность человеческой жизни не только неоправданно, но главное – лицемерно преувеличена.

Я не знаю, сколько миллионов жизней погубил бы Я на месте Троцкого, принимая необдуманные, а порой и, возможно, совершенно нелепые, с военной точки зрения, решения, но я уверен в одном, что я не сожалел бы о взятой на себя смелости их принимать, если бы только был уверен, что вершу высшую справедливость.

Равно как эти наши «траурные дни».

Рискую вызвать народный гнев, но, честное слово, этож даже лицемерием назвать трудно. Как назвать общепринятое лицемерие? Буду думать...

Кто-то много и часто, или вообще хоть сколько-нибудь думает в день траура о жертвах того или иного теракта? О них вспоминают лишь не обнаружив в программе любимую передачу: "Ах, блин, точно, траур же" и переключаем дальше. Тем, кто говорит в этот момент ближнему: Ты только задумайся, взрыв, мясо, ужас и ты посреди всего этого... Ну, что ты ржешь?!" мой особый привет, вы лучше нас, остальных, вы прям другие – мы лицемерно не замечаем, а вы лицемерно сочувствуете.

Ежедневно на дорогах страны погибает по полсотни человек. Хороший такой теракт, простите меня за кощунство. Вероятно, такая же статистика есть по еще какой-нибудь смертности. Но общественная мораль предписывавет нам "скорбить" только, если эти 50 человек погибли разом.

Вероятно, для баланса в каждом году есть день борьбы со спидом, раком, сифилисом..., нужное подчеркнуть. У всех есть свои ежегодные поминки. Остальным же в этот день, как обычно, на всех наплевать. И причину тому я вижу в одной простой истене, которая наглядно продемонстрирована результатами нашего последнего голосования:

Гуманизм переживает свой естественный закат. Давайте отдадим себе отчет в том, что мы не считаем человеческую жизнь чем-то особенным. Чем-то особенным настолько, чтоб не подвергать сомнению чье-либо право на нее.

Мы готовы лишить человека жизни за взятку! 80% наших читателей готовы!

Памятуя, и искренне соглашаясь с замечанием МХ, что "10% людей не воруют никогда, 10% воруют всегда, а 80% поступают как все", опираясь и на свой жизненный опыт, я вынужден констатировать, что лицемерие общества в этом голосовании проявляется как никогда – большинство из тех, кто, имея на то возможность, наверняка поступил бы "как все", тем не менее проголосовало за смертную казнь...!

В том, как мне кажется, и есть одна из ключевых проблем отсутствия идеологии. Мы (русские) не против смерти как наказания, но лишь при условии, что она имеет идеологическое оправдание. В противном случае нами, как и любым другим англичанином, жизнь ближнего перестанет восприниматься как нечто неотчуждаемое.

Поэтому если кто-то не поведет это стадо вперед, а в процессе пути не объяснит почему этот путь важен, то стадо либо разбежится, либо отупеет. Когда ты мотивирован рентабельностью или простым выживанием, судьба ближнего не является ценностью.

Задумываясь обо всем этом, я все чаще представляю себе грузина, который всем своим сердцем любит русскую землю. В такие моменты я понимаю свою личную глубину того русского человека, которому все равно, какая у него национальность и всё равно сколько лет им правит мудрый грузин...

Если у вас начинается дрожь негодования при каждой несправедливости, то вы – мой товарищ!

— Эрнесто Че Гевара